За несколько дней до войны мама окончила школу, в июне сорок первого ей было уже 17 лет. В начале июля всю семью эвакуировали в Краснодарский край. Один из ее старших братьев служил в погранвойсках и, значит, проходил по ведомству НКВД. Семьи сотрудников НКВД по понятным причинам эвакуировались в первую очередь. Советская власть любила брать заложников, но не любила их оставлять.

В краснодарском селе Гулькевичи мама работала в колхозе. А немцы все наступали. В ноябре 41 семью эвакуировали уже в Сталинград. Там мама работала в артели по ремонту обмундирования. С фронта привозили рваные и окровавленные шинели, шапки, гимнастерки. Мама не знает, были ли они сняты с убитых бойцов.

Однажды на улице встретила соседку Лиду из Одессы. Лида работала в штабе Сталинградского военного округа и помогла маме устроиться туда же. Там по карточкам давали больше, лучше обеспечивали.  Вообще-то, изначально это был штаб Харьковского военного округа, но после отступления поменял название. Лида была эвакуирована раньше и без семьи. Она очень хотела узнать у мамы, что теперь с ее близкими, но — увы.

Мама попала на работу в Управление продовольственного снабжения. Числилась она помощником счетовода, но работала курьером. Ходила на почту, относила и забирала письма, регистрировала их. Она занималась несекретной частью переписки управления, секретной занимались два отдельных офицера. Летом 42 года немцы подошли к Волге, стала слышна канонада, почта перестала принимать письма на Москву и штаб округа передислоцировали в Астрахань. Штаб — структура тыловая. 

Потом маму эвакуировали в Узбекистан. Пока ехали на восток, в вагонах шли разговоры о масштабных разрушениях, нанесенных немцами Сталинграду. Многие эвакуированные с Украины ощутили на себе бытовую враждебность жителей Сталинграда, и теперь говорили, мол, так им и надо, пусть на себе войну почувствуют.

Поселили в городе Чирчик. Мама работала на 724 заводе, производившем авиабомбы. Завод был оборонный, от всех сотрудников требовали строжайшего соблюдения секретности. Но на свалке, располагавшейся за огороженной территорией, валялись запоротые болванки авиабомб. В общем, полная секретность.

Завод тоже был эвакуирован из украинского города Сумы, поэтому сумчане составляли на нем костяк, своего рода привилегированную элиту. Остальным работникам это не нравилось и они называли сумчан эсэсэвцами, расшифровывая СС как сумская сволочь. Все как у людей.

Мама еще много чего может рассказать. Что было позавчера не помнит, а что случилось 70 лет назад — помнит ярко и отчетливо, особенно несущественные детали. Двое ее старших братьев были серьезно ранены на войне, один погиб. Слово «война» для нее не имеет усиливающих эпитетов. Оно само по себе наполнено экзистенциальными ужасами: смертью близких, тяготами эвакуации, ощущением беспомощности перед неумолимо надвигающейся фашистской машиной. Великий стратег Сталин изо всех сил готовился к войне, а потом сходу половину армии потерял и полстраны просрал.

Фильмы про войну она смотреть не любит, слишком сильные эмоции они у нее вызывают, для нее это не вымысел в художественном воплощении. Раньше, лет 30 назад, смотрела, но только если показывали события 43 года, Сталинградскую битву и позднейшие наступления Красной армии.

Я никогда не повешу на машину наклейку «Спасибо деду за победу!». У меня дядья воевали.