Впервые я оказался в Париже в 1989 году, на излете советской власти. Команда КВН НГУ стала чемпионом и ее решили поощрить. Университетское начальство спросило: «Куда хотите поехать?». Команда на мгновение задумалась и, преодолев минутную скромность, хором сказала: «В Париж!». Один я сказал: «В Японию». Начальство ответило: «Ну, в Париж, так в Париж!». Мы не поверили своим ушам, неужели страну можно выбирать?! Ну, то есть, если бы нас, не спрашивая, поощрили поездкой в какую-нибудь ГДР или, прости, господи, Болгарию, мы бы уже были счастливы и преисполнены благодарности мудрому руководству. А тут, мы, такие: «Хотим до городу Парижу патишествовать!». А нам: «Не извольте беспокоиться, турпутевки уже куплены. За счет университета, разумеется».

Сейчас в это трудно поверить, но советскому человеку поехать в Париж было немногим проще, чем слетать на Луну. Франция тогда была капстраной и валюту нам меняли по официальному курсу 60 копеек за доллар. Очень выгодный курс, на черном рынке зеленый стоил целых 6 рублей, но меняли в Госбанке всего по 50 долларов. Кстати, во время нашего пребывания за рубежом этот самый официальный курс отменили, но я не об этом.

Самым острым, самым ярким впечатлением поездки стало знакомство с парижскими русскими, третьим поколением постреволюционной эмиграции. Первым русским, которого я встретил в Париже, был обаятельный мужчина с бородкой. В пригородной электричке мы с приятелем услышали русскую речь и подсели, чтобы познакомиться. Он сразу понял, что мы советские граждане, пригласил в свой книжный магазин и дал визитную карточку. На визитке я прочитал фамилию и она показалась мне знакомой. Заметив мои попытки припомнить, владелец карточки заулыбался: «Да-да, мой дедушка — тот самый легальный марксист Струве, которого так яростно ругает Ульянов-Ленин в своих работах. Кстати, господа, если вы зайдете в магазин, когда там будет Наташа, моя дочка, она вам подарит книги.»

Очень много необычного сошлось в тот момент: человек, выглядящий, как француз, но говорящий по-русски; частному лицу можно владеть книжным магазином (как это?); наконец, наш новый знакомый запросто, почти по-родственному говорит о самом (с придыханием) Владимире Ильиче Ленине! То есть он фамильярно рассуждает, на минуточку, о мраморным памятнике, о портрете на купюре, о мумии в Мавзолее, об авторе, чьи работы нам тогда приходилось конспектировать и в школе, и на студенческой скамье. Я был бы менее поражен, если бы в парижской электричке довелось познакомиться с праправнуком Астерикса или племянницей Наполеона. Большая Птица Истории, пролетев, обмахнула меня своим крылом.

Визитка Никиты Алексеевича сохранилась у меня до сих пор. Она нестандартного размера, есть место дописать что-нибудь от руки. В книжный магазин мы с приятелем конечно же пошли, разве можно отказываться от бесплатного подарка? И Наташа вручила нам по экземпляру книги Солженицына «Ленин в Цюрихе». В этом романе лидер партии большевиков впервые предстал перед нами не картавым добряком, не мудрым вождем, а злобным карликом. В той поездке мы обновили свои познания в русской истории и изменили свое отношение к некоторым ее эпизодам. Да и страна наша в то время уверенно шла к обновлению.

Сегодня Никите Алексеевичу исполнилось 85 лет и я хочу присоединиться ко всем добрым пожелания в его адрес. Здоровья Вам, ясного ума и удачи!